Vomokk

«У всех есть как право на город, так и обязанности по отношению к нему. Для меня важнее способность профессионального горожанина не просто иметь свою точку зрения на происходящее в городе, а продвижение его деятельного авторитетного участия в реальных конструктивных решениях и их реализации» Алексей Комов, член Президиума Союза архитекторов России Это интервью с Алексеем Комовым случилось почти год назад. Тогда мы вместе готовили первую международную конференцию «PRO комфорт». Работы, как всегда, было много, людей – что тоже явление обычное – не слишком много. Так это интервью и залежалось в архивах редакции. Потом были другие события, и встречи, и вот месяц назад в разгар работы над очередным совместным проектом Алексей сообщил, что через несколько дней выходит на госслужбу в должности главного архитектора Калуги.

Как и у всякого журналиста – первая мысль: надо быстро в числе первых взять интервью. Вторая мысль – более здравая: хорошо бы посмотреть, а что этот человек говорил в последнее время? Как начинает он новый этап жизни – и не только своей, но и целого города, известного, знакового для России, с более чем шестисотлетней историей. Так родился этот материал, в котором сказанное прошлой осенью опровергается или подкрепляется нынешними реалиями и планами члена президиума СА России, главного архитектора Калуги Алексея Комова.

– Что происходит с российской архитектурой сегодня?

– То же, что и с любым видом национального искусства и культуры в любой стране: мы жадно впитываем новые ароматы извне, «пробуем на зуб», примеряем на себя изыски зодчества, порой забывая о собственной истории, идентичности и ментальности. Иногда это проходит почти безболезненно: грамотный архитектор, хорошо знающий основы территориального развития и принципы формирования градостроительной политики, способен «привить» на российской почве иноземный опыт, не подвергая города шоковой экспериментальной встряске и не скатываясь в безликий «унисекс». Но поскольку любая западная технология приходит к нам с опозданием лет на десять, мы начинаем ускоряться там, где этого делать нельзя, нарушаем правила, нормы, удешевляем процессы, а потом возмущённо удивляемся результату. Яркий тому пример – тактический урбанизм, о котором я много говорю и пишу, называя это явление архитектурой прямого действия. Даже с задержкой в те же десять лет сегодня в России мы получаем тактический урбанизм совершенно другой актуальности. И эта актуальность – сигнал: мы должны реализовывать позитивную архитектурную повестку не только в сытых мегаполисах, но прежде всего – в наших малых и средних городах. Россия – это большая страна малых городов, страна умирающих деревень и посёлков. И тут я не могу придумать ничего нового взамен собственной декларации об укреплении интеллектуального архитектурного каркаса.

– Что вы вкладываете в это понятие?

– Это не я, это школа архитектуры прямого действия или, если хотите, школа русского авангарда, который был на пике ещё в 20-е годы прошлого века. Тогда, на фоне разрухи, последствий гражданской войны герои русского авангарда старательно выстраивали именно позитивную архитектурную повестку. Взять хотя бы знаменитую башню Татлина, проект которой родился зимой 1918 года в голодном Петрограде. То есть на сломе определённой политической, жизненной парадигмы быстро, «здесь и сейчас» рождалась новая архитектура – пошагово изменяя и по-новому формируя пространство. По сути, они занимались тактической урбанистикой – это была «упаковка» городской среды на уровне глаз: оформление демонстраций, торговых рядов, авангардные выставки, новые плакаты... Так вот интеллектуальный архитектурный каркас – это не лавочки, фонари, бордюры и неизбывная плитка по всему городу. Нельзя сводить городское благоустройство к сиюминутному «хайпу», молодёжному фестивалю арт-объектов, а из самого города делать лабораторию с экспериментами на живых людях. Каркас – это всегда основа. Интеллектуальный каркас для архитектуры прямого действия – это переосмысление пространства профессионалами, знающими историю и закон, и дающее возможность пошагово и «по средствам» двигаться в авангарде актуальной градостроительной парадигмы.

– Мысль понятна, но выражена как-то очень замысловато и немного вычурно, простите. А попроще – никак?

– Можно и попроще. У меня есть опыт работы в разных городах и регионах страны и в разном качестве: чиновника, вольного художника, проектировщика, преподавателя, создателя творческих лабораторий и куратора различного рода фестивалей. Практически в каждом регионе архитектура финансируется по остаточному принципу – в отличие от стройкомплекса. Чем меньше город, тем сложнее находить средства на «низкий жанр»: благоустройство, формирование среды. Ну согласитесь: каждый архитектор мечтает въехать в историю мировой архитектуры «на белом коне» – каким-нибудь «самым-самым» зданием, супермодным комплексом, навороченным парком. А вот просто заниматься средой и людьми и на уровне ответственной оперативной работы, создавая и развивая этот самый каркас, скрепляя пространство интеллигентной планировкой, сомасштабным средовым дизайном и монументами, комфортной застройкой и уютными дворами, – это как-то не престижно. Но только это и позволяет выстраивать в городе грамотную стратегию и тактику развития. То, что называется – «на кончиках пальцев».

– Расшифруйте, пожалуйста...

– С точки зрения современной урбанистики существует три уровня работы с городом. Есть стратегический горизонт – это горизонт городского развития, связанный с достаточно серьёзным долгосрочным планированием. Под это создаются и стратегии социально-экономического развития, и генерального планирования – этим у нас занимаются градостроительные «монстры»: большие институты, всевозможные центры, отраслевые департаменты при министерствах. С другой стороны, есть «оперативная действительность», связанная с повседневными нуждами горожан, если можно так выразиться, с «оперативкой» городской жизни. Когда рвутся трубы и их надо чинить, когда улицы требуют ежедневной уборки, «латочного ремонта» – постоянного профессионального ухода – то есть город как сложный и многофункциональный механизм нуждается в постоянном обслуживании. А это целая система взаимодействия различных департаментов: городского хозяйства, градостроительства, и ещё куча и куча прочих департаментов. И между ними – третий, вот этот самый средний уровень, который и есть архитектура прямого действия – тактика ближайшего горизонта: сезонные павильоны, МАФы и прочее. Но они так же, наравне с глобальными преобразованиями требуют архитектурного таланта, кооперации с другими отраслевыми структурами, планирования и заранее продуманного и посчитанного бюджета.

– Как завлечь профессионалов на этот «средний» уровень?

– Уже привлекаем. Студентов архитектурных вузов, будущих дизайнеров, урбанистов, их преподавателей. И здесь снова проблемы. Архитектурное образование в нашей стране в последние годы приобрело весьма причудливые формы. Это и государственные вузы, и частные школы, и всяческие дополнительные уровни, и лаборатории. Я не говорю, хорошо это или плохо. Но если государственное образование как-то связано с национальными стандартами, и студентов обучают в определённом контексте действующих в стране норм, правил, законов, то частное архитектурное образование существует как бы само по себе, для себя и не связано ни с каким стандартами. Да, безусловно, многие из новых архитектурных школ завоевали определённый авторитет и пользуются им для выдачи документов в сфере образовательных услуг. Но это не то архитектурное образование, которое всегда было в нашей стране едва ли не самым лучшим в своём сегменте высшей школы. И это – я не преувеличиваю – настоящая катастрофа. Мы долгое время утешали себя тем, что наша внутренняя самобытность позволяет двигаться вперёд, используя запасы и резервы очень качественного советского образования и что на этом можно ещё долго ехать, особенно не заморачиваясь новой образовательной структурой. К сожалению, это не так. И дело не только в том, что этот запас мы никак не восполняем, а только расходуем. Мы ещё умудрились полностью утратить профшколу среднего звена, без которого градостроительство уже сейчас сдаёт свои позиции. У нас нет плиточников, сварщиков, грамотных рабочих, а без их труда не выживет и не реализуется ни один даже самый гениальный генплан. Долгие годы мы затыкали эти «дыры» (и продолжаем это делать) с помощью гастарбайтеров. В силу разных причин, в том числе политических и экономических, любой отток приезжей рабочей силы поставит нас на грань катастрофы. У нас практически нет в нужном количестве профтехучилищ, колледжей, наставников, настоящих ремесленников, способных передать свой опыт и знания молодым. Да и не надо это молодым, потому что сейчас в стройкомплексе больше, чем мастерство, во главе угла – скорость исполнения, без должного контроля над качеством. И это горькая правда, которую надо учитывать, когда мы говорим о той парадигме, в которой существуем.

– Ну хорошо, с архитекторами разобрались. А что же горожане? Какова их роль в этой новой архитектурной парадигме?

– Начну с того, что для меня очень важно само понятие «профессионального горожанина», который знает свои права, умеет отстаивать свои интересы в правовом поле. Все горожане – и власть, и эксперты, и активисты, и самые простые люди. У всех есть как право на город, так и обязанности по отношению к нему. Мне кажется, наш горожанин не привык себя ощущать «городским профи», потому что мы зачастую очень ленивы и катастрофически неподготовлены. Причём для меня понятие активности – не в количестве выходов на улицу с радикальными лозунгами. Самое простое и удобное – быть против всего плохого за всё хорошее. Кто же с этим будет спорить? Для меня важнее способность профессионального горожанина не просто иметь свою точку зрения на происходящее в городе, а продвижение его деятельного авторитетного участия в реальных конструктивных решениях и их реализации. Это крайне сложно, но именно здесь важнейший антидот против манипуляций с городским сознанием под любыми вывесками, в том числе и «политического урбанизма».

– А как же быть с мнением многих архитекторов, которые считают, что в градостроительстве нельзя опираться только на мнение непрофессионалов?

– Это совершенно разные вещи. Я говорю об опыте работы архитекторов не просто с некими городскими активными сообществами, а с представителями смежных профессий и компетенций, которые занимаются изучением взаимодействия городских систем: социальной инженерией, психологией пространства, урбоэкологией, краеведением и т.д. Тогда в процессе планирования и проектирования, не разрывая городскую преемственность, создаётся среда, максимально лояльная по отношению к человеку. Тогда архитектор работает с городом, заранее вооружившись всеми показателями «истории болезни», его состояния на настоящий момент, представляя позицию и власти, и жителей по конкретным трансформациям. Ну, скажем, как семейный доктор для человека, главный архитектор в идеале – страж «архитектурного здоровья» города, обладающий знанием «врачебной тайны» реального состояния пациента.

– Сейчас много говорится о комфортной среде, об «умных городах», о городских технологиях. Каким по-вашему должен быть город?

– Города должны быть счастливыми, в идеале. Не сочтите это за утопию. Согласитесь: можно быть умным, но абсолютно несчастным. Или сидеть вечером на комфортной скамейке в парке и получить по голове от ночующего тут же маргинала. Город должен быть органичен, безопасен, системен, управляем.

Город, городская среда отчаянно нуждаются в крепком, хорошем хозяине, коим и должен быть главный архитектор. Но при условии, что это не просто специалист с высшим архитектурным образованием, а человек, которого направленно учили, как управлять городской архитектурной системой. У нас же в стране ни одна образовательная институция не готовит главных архитекторов территории, и вот это – огромная проблема. Давайте посмотрим правде в глаза. Наши главные архитекторы в лучшем случае – выпускники архитектурных вузов или супермодных псевдоархитектурных школ и программ, которые приходят «на должность», забирая на себя весь негатив – от руководства, населения, аппарата предшественника – и начинают всё, будто заново, словно до них никто не работал. Но есть и другие примеры, допустим, землемер, для которого территориальное развитие – сугубо ограниченная наука, или экономист, юрист, ну и дальше можно перечислять все профессии... Вот и получается, что для человека, специально не обученного быть главным архитектором территории, городская среда дробится, простите, как колбаса «в нарезку»: отдельно – архитекторы, отдельно – урбанисты, отдельно – проектировщики, планировщики, объёмщики... Дальше продолжать?

– Да нет, не стоит. Лучше скажите, где выход?

– Как всегда, выход – только в коллективном разуме и грамотной коммуникации. Мне кажется, вот эту функцию – подготовку главных архитекторов территорий может взять на себя Союз архитекторов России , скажем, вместе с Российской академией архитектуры и строительных наук. Это тяжёлая, кропотливая и постоянная работа – с молодыми и с уже поработавшими, с теми, кто изначально настроен состояться в профессии как главный архитектор. Эта специализация, если можно так сказать, – удел самых выносливых и способных к постоянному обучению, а не к прослушиванию двухмесячных курсов «громких» программ. Профессия «главный архитектор» – чудовищно тяжёлая, неблагодарная, но при этом самая творческая, позволяющая испытывать те эмоции, которые не даст ни один самый «звёздный» проект, получивший самую престижную архитектурную премию. Говорю совершенно искренне и отвечаю за свои слова. Ничего не может сравниться с ощущением, что тебе удалось что-то сделать в городе, изменить к лучшему пространство, и об этом тебе скажут не члены жюри, а сами горожане, у которых так же, как и у тебя загорятся глаза при виде новой площади, уютного парка, комфортных жилых кварталов, когда можно гулять по городу, получая удовольствие, ездить по дорогам, не проклиная всех по списку: от мэра и архитектора до страны и президента. И главное, что может дать городу главный архитектор, – это ощущение избранности того места, где живёт человек, гордости за свою малую родину. Неважно, мегаполис это или город размером со столичный район: у каждого населённого пункта есть история, которой можно гордиться, и будущее, к которому надо стремиться.

От редактора:

Вот такое интервью я записала задолго до того, как Алексей Комов стал главным архитектором Калуги и даже не предполагал, что это случится. Просто говорили, просто я слушала увлечённого человека, просто так получилось, что этот разговор долго вылёживался в «портфеле» редакции. И мне кажется, сейчас именно тот момент, когда это интересно читать. Признаюсь, очень хотелось расспросить Алексея Комова о его нынешней работе в Калуге, о первых впечатлениях, о планах, которыми всегда охвачен этот яркий и неординарный архитектор. Но – удержалась. Даже вновь избранным президентам дают пресловутые «сто дней», чтобы они разобрались в том хозяйстве, которым предстоит руководить. Ну а чем главный архитектор – не главный по стране? Ну или по тому географическому объекту, за который он теперь несёт ответственность. Поговорим об этом чуть позже...

Беседовала Софья Романова

Источник: Союз архитекторов России

Теги: